Две вершины Александра Аникина
Александр Аникин всегда был в авангарде развития Забайкалья. В 90-е он руководил газетой при Забайкалзолотобанке, а до недавнего времени возглавлял отделение Росбанка. Его имя тесно связано с появлением в Чите первого банкомата, банковских карт и экспресс-кредитов. Сегодня Аникин – звонарь и развивает Забайкальскую школу звонарей. В этом большом интервью вас ждёт история талантливого человека, который долго искал в жизни баланс и нашёл. А ещё это сказ о золоте, которое однажды уступило звонкому сплаву меди и олова.
Родился Александр в Чите. По окончании школы поступил в Томский институт автоматизированных систем управления радиоэлектроники на очное отделение. После первого курса пошёл служить в армию в ракетные войска. Служба пришлась на период конца 80-х и начала 90-х годов. Тогда был подписан двусторонний договор между Соединёнными Штатами и Советским Союзом о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений. Секретные точки, где размещалось ядерное оружие, ликвидировались. Александр проходил службу как раз в одной из таких точек. По решению правительства были уволены многие срочники, в том числе и Аникин.
Вернувшись в институт, Александр завершил обучение по специальности «Радиоэлектронные системы и комплексы». Однако найти работу по профилю было практически невозможно. Стратегическое направление – ракеты, космическая навигация – было уничтожено в 90-е годы. Долгие 30 лет эта сфера не развивалась.
– Можно сказать, что вам не повезло со временем.
– Нет. Нельзя говорить, что не повезло. Зачем-то же мы живём и в такие времена. Конечно, если бы тогда удалось устроиться на работу по специальности, была бы немножко другая история. Наверное, это было бы какое-то конструкторское бюро где-нибудь на военном заводе. Мне нравилась эта специальность.
– Почему выбрали именно её?
– Мне было близко техническое направление. Ближайший подходящий вуз располагался в Томске. И плюс был в том, что работала выездная комиссия. Преподаватели приезжали в Читу, принимали экзамены. Я летел в Томск, уже зная, что меня приняли.
После окончания вуза вернулся в родной город. Здесь мои родители – это первое. А второе – ребята из Читы, отучившиеся в томском институте раньше меня, открыли здесь компьютерный класс, компанию по продаже компьютеров – заняли неплохие позиции. Они специально прилетели в Томск, нашли читинцев, в том числе меня, предложили работать у них. И вот мы с моим другом Владом Шкабарня вернулись в Читу. Компания была партнёром Забайкалзолотобанка, который в середине 90-х был на слуху. Я проработал в компании месяца 3-4, тестировал компьютеры. Но мне не нравилось это направление – паять, работать непосредственно с техникой. У меня же другая специальность была – разработка систем, а это вещи укрупнённого характера, более для меня интересные.
И в тот момент Забайкалзолотобанк предложил мне поднять газету «Золото». Когда-то это было издание артельщиков, золотарей Читинской области. Банк возглавлял молодой и амбициозный Сергей Власов. При нём Забайкалзолотобанк динамично развивался. Акционерами выступали забайкальские золотопромышленные артели. И Власов решил, что банк должен иметь свою газету. Нужен был человек, который организовывал бы все технические моменты: договаривался о покупке бумаги, контролировал печать, собирал авторов.
Я думал над предложением дня два, мучился, ведь направление поменяется кардинально. Но решение принял положительное. Так в жизни у меня получается, что направление меняю исходя из того, что есть. И началась работа. Я тогда познакомился с Александром Бариновым, с Владимиром Тихомировым. На тот момент лучшие люди в своём деле.
– Да и сейчас конкурентов у них немного.
– Да. И мы стали думать над тем, как преподносить информацию. Газеты были достаточно консервативные тогда. Это 90-е, как ни крути. Мы не понимали тогда всего… Вроде всё развивалось, всё было замечательно… Курс доллара был актуален для многих, те же золотари продавали золото за доллары. Газета была еженедельной, и мы сделали тренд – как движется доллар, какие на него прогнозы. Был экспресс-опрос, которым занималась журналистка Тамара Бусоедова, сейчас она руководитель РЮЗа. Мы тесно работали с «Альтесом», который только начинал тогда.
Работала у нас и известная журналистка Оксана Жданова – царство ей небесное. Баринов свою книгу «Золотые тайны Забайкалья», которая выйдет потом отдельным изданием, начал публиковать в «Золоте». У нас работал самый продвинутый в Чите рекламщик Александр Матвеев, который помимо Забайкалзолотобанка разработал бренды таких известных в Чите марок, как: газета «Ваша реклама», «Маккавеевский пищекомбинат», «Алюком» и так далее.
Работа была достаточно напряжённой, но интересной. В каждом номере должно было быть что-то свежее.
Новосибирская межбанковская валютная биржа искала представителей по Сибирскому региону, нашла нашу газету. Я летал на эту биржу, публиковался в их ежемесячном журнале. Интересная жизнь пошла. На тот момент не было у нас газеты, которая подхватывала бы экономические темы.
Но случились непредвиденные обстоятельства. И здесь стоит отметить, что в банке придумали золотой вексель. Денег не хватало, а золотарям нужно было своевременно закупать ГСМ, запчасти для техники и так далее. Пока вода замёрзшая, предприятие не работает. И, допустим, в феврале им необходимо было всё закупить, приготовиться, чтобы сразу начать работу: с помощью промприборов вымывать породу, из которой уже намывать крупинки золота. Но ведь до этого момента туда надо всё завезти. А денег нет, кредиты не дают. И вот был придуман золотой вексель – ценная бумага, которой золотари расплачивались с поставщиками ГСМ, запчастей. Поставщики в свою очередь брали эти векселя и после окончания сезона, когда золотари уже намыли и продали золото государству, получали деньги. Они ждали этот вексель, а за это время на него набегали проценты. В сентябре-октябре поставщики предъявляли золотарям к оплате, а те уже деньги получили и были готовы оплатить вексель с процентами.
Таким образом схема прожила где-то полтора года. Гарантом этой сделки выступал бюджет Читинской области. Если, например, золотари не намыли достаточные объёмы металла, не смогли получить деньги и не заплатили, тогда бюджет гасил вексель. Это всех устраивало.
Но в 95-м году было засушливое лето, как в 2024-м. И золотарям просто не хватило воды, чтобы намыть тот объём золота, который нужен был для покрытия векселей с процентами. «Попали» и золотари, и поставщики. А бюджет области был, да и сейчас остаётся, дотационным, напряжённым. У бюджета не хватило ресурсов. И после двух лет работы Забайкалзолотобанк закрылся. Всё было предусмотрено, но от стихии никуда не денешься.
Разумеется, и газета – всё. Она существовала на деньги банка. Естественно, кто бы ещё платил за такую экономическую, финансовую газету? Популярной тогда была «Ваша реклама». В это же время начинала развиваться и «Азия-Экспресс». В общем-то, мы вместе начинали с Александром Викторовичем (Потяевым. – Прим. автора).
Затем мне предложили пойти в администрацию края помощником Валерия Ломако по экономике. Проработал там я недолго, где-то полгода. И дальше меня обратно приглашает Сергей Власов, который ушёл в Агропромбанк, находившийся тогда практически в предбанкротном состоянии. Я пошёл к нему помощником по СМИ и рекламе.
И в этот момент Агропромбанк объединяется с банком СБС. Конец 90-х, расцвет олигархов – Гусинский, Березовский, Смоленский. Как раз Александр Смоленский покупает Агропромбанк и присоединяет к своему московскому банку СБС. Это был высокотехнологичный банк. Смоленский первым привёз в Москву банкомат и выпустил пластиковую карту. Сбербанк на тот момент вообще был кассой взаимопомощи.
И вот он покупает Агропромбанк, который был практически во всех регионах. В Читинской области было 32 района, и в каждом было отделение этого банка. Огромная сеть. И Смоленский создаёт «СБС-Агро», начинает внедрять свою технологию. Мы в Чите на тот момент были самые крутые по технологии. У нас был лучший банкомат. Стали внедрять пластиковые карты. Мы первыми здесь начали это делать.
Однако дефолт и политическая борьба с олигархами сыграли свою роль. «СБС-Агро» прекратил существование, как и многие другие олигархические банки. Тем не менее было принято решение создать другой банк – первое «ОВК» (Общество взаимного кредита). Сеть разбилась по федеральным округам, у нас, например, было «Сибирское ОВК». Мы просто переезжаем из одного места в другое и динамично начинаем внедрять новые продукты. Начинаем работать по экспресс-кредитам, опять же первыми в регионе. В магазинах сидели наши эксперты. В «Домотехнике» на Чкалова сидели мы. Бешеные очереди были. Например, в то время стиральные машины-автомат были дорогие, не всем доступные. Технику хорошую везли с Запада. И экспресс-кредит позволил людям получить её. Это 2002 год.
– Проценты высокие были?
– Высокие, да. Но суммы были не такие большие. Платежи распределялись на год, проценты так же растягивались. Это было доступно.
И мы на этом стали очень сильно подниматься. Потом пошли и автомобильные кредиты. И всё время на волне, всё время нужно было делать что-то новое. С одной стороны, я хотел, чтобы всё было стабильно, а с другой, очень много интересного происходило. Был свидетелем разных событий – то вверх, то вниз.
Но, по сути, мы все, конечно, падали вниз. Мы не понимали этого. Нас просто подключили к системе потребления, где все поглощают, но ничего не производят. Не нужна Западу сильная Россия. Банковская система хорошо развивалась, потому что подпитывалась из Запада. Кредиты, которые получали банки, были западными. Но эти деньги были направлены не на развитие производства, а на то, чтобы людям дать кредит на покупку зарубежной техники. На протяжении 30 лет из России таким образом выкачивали средства, не давали развиваться.
– Почему у России не получилось стать более самостоятельной? В этом виноват именно Запад?
– Это очень серьёзная политика, практически на всех уровнях. Что у нас в городе было до 90-х годов? КСК, машзавод, хлебозавод, станкостроительный завод, КПД, силикатный завод. Предприятия, где что-то производилось. После 90-х ничего этого не осталось.
У нас во главу угла была поставлена прибыль. Соответственно, те организации, которые у нас существовали, оказались неконкурентоспособными. Если запускаешь на наш рынок какую-то продукцию из другой страны, то она лучше по качеству, по цене может быть дешевле. В Советском Союзе была протекционистская политика, она защищала наших производителей от влияния внешних. И мы внутри своего хозяйства всё это распределяли. Конечно, это тоже не очень хорошо. Выбор был небольшой, качество невысокое. Но удавалось сохранять производства, благодаря которым сохранялась занятость населения, развивалась наука в определённом направлении – в военном, допустим. Нужно было просто перестраиваться.
Но когда стране в состоянии «полуубитого человека» открывают все шлюзы, пускают конкурентов, которые могут просто добить… Это политика, которая не предусмотрела того состояния.
– Как дальше складывалась биография?
– В «Сибирском ОВК» я перешёл на должность начальника отдела продаж. И произошла история, похожая на ту, что была с Агропромбанком. Путём присоединения мы перешли в Росбанк Владимира Потанина.
Я успел поработать помощником по СМИ и рекламе, потом в отделе продаж, затем заместителем директора по розничному бизнесу. А в 2015 году стал директором читинского операционного офиса Росбанка. Тоже было интересно, но… Идеология наступила сама себе на горло.
Люди, родившиеся в 90-х или после 2000-х, не прочувствовали кожей переход от СССР к новому миру, скажем так. А мы, воспитанные на советских фильмах, на пионерии, помогали бабушкам, собирали металлолом и макулатуру. Всё это не ради денег, а потому, что это было нужно команде нашей. Индивидуалистских настроений вообще не было.
Перелом вот этот я почувствовал в банковской сфере. В 2007-2012 годах у нас была команда с замечательным директором Читинского филиала Росбанка Николаем Коробковым. Он в своё время приехал из Белоруссии строить БАМ, а потом остался в Чите, и ему пришлось кардинально менять свою карьеру. Для меня он пример настоящего руководителя и человека. Теперь мы тесно дружим и продолжаем общаться. Он стал крёстным моего младшего сына. Мы с удовольствием ходили на работу, интересно работали. Работали много, но и отдыхать умели ярко и незабываемо, как правило, с выездами на природу. Главным организатором и вдохновителем любого праздника был Михаил Жданов. Клиенты к нему в очередь записывались. Иногда приходилось выставлять табличку на пост охраны на входе в банк: «Жданова нет!». Мы были одним из лучших филиалов в стране. Но в Москве (на тот момент банк вошел в состав французской группы «Сосьете женераль») набрали менеджеров, которые по-другому воспитаны, у них другие жизненные принципы.
В одном из наших операционных офисов была управляющая, уже в возрасте женщина. Она, может быть, что-то не так делала с точки зрения технологии, которую придумали менеджеры, сидящие в кабинетах. При этом очень ответственно выполняла свою работу, хорошо общалась с подчинёнными, клиентами, знала и требовала соблюдения банковских инструкций. Мы с ней лет 10 проработали вместе. Но почему-то, по мнению нашего московского куратора, она должна была уйти.
В целом начались какие-то кадровые изменения, которые ничего хорошего не приносили делу, результатам. Начались бесконечные поиски виновных. В тренингах с руководителями офисов постоянно делался акцент на то, что ты должен быть лидером: «я, я, я». А мы привыкли работать дружной командой, понимая, что в любом деле один в поле не воин.
Мы были не согласны с таким подходом, поэтому не сработались и вынуждены были уйти.
Психология лидерства, пришедшая, кстати, с Запада, вредная тема. Потому что лидер никогда не будет придавать вес мнению другого человека, а всё знать одному невозможно. Поэтому и результат плачевный – на сегодня Росбанк как самостоятельный банк перестал существовать.
– А разве правительства многих стран, не только западных, не ведут себя с народами схожим образом?
– Об этом и речь. Когда то или иное правительство даёт задание выполнить такие-то показатели, то нужно ведь за цифрами видеть конкретных людей, кто эти показатели способен или не способен выполнить, и работать с ними, общаться, направлять, подсказывать. А у нас экселевская табличка стала важнее человека.
– В каком году вы ушли из Росбанка?
– В 2016-м. На тот момент мне уже было 46 лет. Уходил в никуда. Тогда супруга была беременна третьим ребёнком. Ситуация была сложная. Искал, но ничего не находил стоящего. Возвращаться в банковскую сферу я уже не хотел. Период был одним из самых сложных в моей жизни. Происходила переоценка ценностей. Как-то случайно (хотя в этой жизни случайностей не бывает) встретил знакомую, риелтора Ларису Тихонову, которая когда-то помогала родственникам продать квартиру. Попросился к ней в ученики. И она научила меня работать с недвижимостью. Я ей очень благодарен. И вот уже 8-й год у меня есть своё риелторское агентство. Есть база, которая позволяет нормально существовать и двигаться дальше.
– В какой момент вы обращаете внимание на колокольный звон?
– Это интересно. Честно говоря, на протяжении всей жизни, ещё со школы, меня посещали мысли: куда уходит время, для чего эта жизнь? Покрестили меня в неосознанном возрасте, в 4 года. Но мне говорили, что после этого мой характер изменился. Был оторви да брось, а после стал серьёзным, спокойным.
Люди приходят к вере, когда им плохо, когда выхода нет. Я пришёл в храм, обратился к Богу: «Что делать-то мне, куда бежать?»
– Это были времена работы в Росбанке?
– Да. Было ощущение хождения по кругу. Вроде всё нормально, работаешь в банке, семья. Но непонятно, для чего все и что дальше.
– Не было удовлетворения?
– Да. Не было логики, смысла.
Очень мощный толчок дала встреча с митрополитом Евстафием. Еще в начале 2000-х он освящал у нас банк, который рядом с Кафедральным собором. Он сильная личность. Ему много и не надо говорить. Он просто повернулся и сказал: «Приходите в храм, вам самому понравится». Этого было достаточно.
Решающую роль сыграл ещё один момент. У нас с женой долго не было детей. Друзья посоветовали съездить в Дивеевский монастырь Серафима Саровского. Мы поехали. После этого трое родилось.
– Это поражает. Глядя на ваш профессиональный путь, легко сделать вывод, что вы прагматичный человек с железной логикой. Люди такого склада как правило атеисты.
– Вот видите, получается, что ты всегда полагался на логику, а она завела в тупик. Когда я уволился из Росбанка, понял, что можно зайти не на свою вершину. Можно долго идти, упираться, покорять эту вершину, истязая себя и других. Но это не та вершина.
– Как заблаговременно понять, что не та?
– Только практика. Нужно понять, что тебе не надо, чтобы чётко осознать, что надо. В любом случае это опыт, это дорогого стоит.
Кроме того, ключевым моментом стало посещение курсов Людмилы Васильевны Камединой. Вот оно то, что ты искал! После я был готов к тому, чтобы что-то делать. И в скором времени узнаю, что в Читу из Санкт-Петербурга приехал на практику пономарь Иван, чтобы организовать здесь школу звонарей. Мой друг Женя Ковалев посоветовал сходить к нему.
А я учился в музыкальной школе – с 1-го по 6-й класс, играл на фортепиано. Недоучился, ушёл. Думал: а зачем я буду музыкантом? Вот опять же, это тот прагматизм, о котором вы сказали. Но я всю жизнь возвращался к музыке. Во время службы в армии играл в ансамбле, мы ездили по местным сёлам, пели песни жителям, в банке часто пели песни под гитару.
– Кстати, какую музыку любите?
– Разную. Любую хорошую музыку.
– Хорошая – это какая?
– Та, которая отзывается светлыми чувствами. Даже рок есть такой. Музыка тянет тебя либо вверх, либо вниз. Песни, которые просто закрывают какие-то жизненные потребности, не очень интересны. Детская музыка бывает весьма светлой, после неё хочется жить. Когда мы в 90-е годы заслушивались группой «Кино», я больше на музыку обращал внимание. Мы тогда не понимали, о чём говорил Цой.
– Считаете, у него светлая музыка?
– Думаю, да. Хотя кажется тёмной. Но она нравится, и всё. Также назову Высоцкого, Трофима, Талькова.
Джаз люблю за свободу и импровизацию, это близко к колокольному звону. Сами звонари говорят, что не надо звонить шаблонно. Так или иначе, это самовыражение.
– Вы решили пойти на встречу с пономарём Иваном. Что было дальше?
– Когда я пришёл и послушал колокольный звон, меня зацепило. Почувствовал, что мне надо быть здесь. Стал учиться. Нас было немного, мы устраивали дежурства, чтобы звонить на Богослужениях. Один утром звонит, другой вечером. Два года мы звонили на нашей Соборной колокольне. А Иван, который теперь уже отец Иоанн, молодой совсем парень, простой такой, открытый, искренний … Одна из проблем, с моей точки зрения, в том, что человек, когда заходит в церковь, он не понимает, к кому обратиться. Батюшки заняты в основном, служат. Бабушки тоже постоянно в заботах, им некогда.
– Ощущение отстранённости.
– Да, да. А когда встречаешь таких людей, как отец Иоанн, хочется вместе с ним горы свернуть, поучаствовать в каком-то большом деле.
И перед отъездом в Питер он предложил мне продолжить развивать школу в качестве организатора, учителя. Чтобы школа дальше существовала. Я решил попробовать.
Затем возникла идея гранта. Я до сих пор не верю, что мы победили. Я не писал грантов до этого, поэтому обратился к опытному человеку, служителю собора – Денису. Он с удовольствием мне помогал. Я ему благодарен за это! Это кропотливая работа, она требует много сил и времени.
– А что за грант?
– В Фонд президентских грантов мы написали проект, который назвали «Хочу стать звонарём». Дело в том, что у нас нет учителя, звонаря-мастера. Ехать куда-то – накладно, много людей не отправишь. Проще пригласить звонаря в Читу. Отец Иоанн дал контакты одного из лучших звонарей Сибири Алексея Талашкина. Созвонились с Алексеем, познакомились, и он включился в работу.
Прошли одобрение фонда, нам выделили деньги на отливку колоколов и изготовление звонницы.
– Сколько стоило?
– 270 тысяч рублей – 6 колоколов и звонница. Колокола дорогие.
– Итак, звонница была готова. Началась работа?
Да, в августе прошлого года мы провели 7-дневные курсы в конференц-зале Кафедрального собора. Из Новосибирска прилетел Талашкин, учил нас с утра до вечера. По проекту желающих должно было быть не менее 20 человек, а пришло 31.
Талашкина надо смотреть, слушать. Уникальный человек. По первому образованию он учитель начальных классов, потом окончил школу пантомимы. Работает со слабослышащими людьми. Он умеет зацепить аудиторию, очень любит свое дело.
– Прошедшие курс получают какие-то сертификаты?
– Мы все получили свидетельство об окончании курсов.
– То есть они могут идти и звонить.
– Да. Дальше уже от них зависит, будут они развиваться или нет. У кого-то просто нет возможности… У нас из Нерчинска была женщина, мужчина из Приаргунска, две женщины из Красного Чикоя, в основном из Читы.
– Вернувшись в районы, они звонят?
– Да, звонят.
– А в Забайкалье есть проблема нехватки звонарей?
– Колоссальная. Отмечу, что в Улан-Удэ все колокольни сейчас электронные. Там практически нет звонарей.
– Это как? Просто включают запись колокольного звона?
– На колокольне ставят специальные технические средства с молоточками. И сейчас засилье этого. В некоторых районах нашего края такие «звонари» тоже есть. В частности, в Нерчинске. Это беда, которая мешает развитию звонарного искусства. Благодать посылается через человека, а что могут передать электронные колокола? Только механические звуки правильно выстроенного программой ритма. Но ведь этого недостаточно. Да и стоят они очень дорого, и обсуживать их должен квалифицированный специалист. В общем, проще и правильнее научить звонаря.
– Как можно прийти к вам, поучиться? Или нужно ждать следующей итерации курсов?
– Обучить начальному уровню мы сможем. Если у кого-то из читателей газеты возникнет желание попробовать, можно предварительно связаться со мной по телефону, который оставлю в редакции газеты.
– Что ещё было сделано в прошлом году?
– Второе большое мероприятие, проведённое в 2024 году, – концерт колокольного звона 4 ноября в драмтеатре. Мы не надеялись даже на половину зала, а был аншлаг, тысяча человек.
– Реклама была хорошая?
– Не было вообще. По соцсетям была информация и сарафанное радио. Мы не ожидали такого эффекта. На концерте присутствовали губернатор и владыка Димитрий. После концерта на сцену вышел владыка и объявил, что им и губернатором решено сделать этот концерт ежегодным.
Кстати, вёл концерт Талашкин, а концепция сценария состояла в том, чтобы провести историческую линию от казаков-первопроходцев до нашего времени. Показать ключевые этапы развития края, связав их с историческими судьбами колоколов в Забайкалье. Кроме того, мы провели конкурс детских рисунков, приуроченный к концерту. Опять же, мы планировали, что детей будет порядка 20, а у нас участвовало 305 человек. Спасибо Министерству культуры Забайкальского края и лично Татьяне Жеребцовой. Организацию конкурса рисунков они взяли полностью на себя.
– Рисунки на какую тему?
– Колокола, характер звонаря, или о чём думает звонарь в момент звона. Хотелось, чтобы дети не только узнали о предмете, но и вникли в психологию человека, который этим занимается. Мы отметили 10 мест в разных возрастных номинациях: от 7 до 17 лет. И один гран-при.
Куратор нашего проекта сообщила, что проект может войти в «100 лучших проектов России». Потому что показали хороший результат.
В этом году мы хотим запустить новый проект – отлить колокола из удоканской меди. Колокол на 80% из меди состоит и только на 20% из олова – колокольная бронза так называемая.
– И куда эти колокола потом?
– Сейчас в Чаре строится храм. Мы хотим туда. Берём благословение, пишем письма, чтобы всё согласовать. Храм освятят только в 2026 году, но колокола можно отлить и раньше. Более того, мы хотим, чтобы наши звонари поехали и посмотрели, как рождаются колокола, увидели само производство. А Талашкина пригласить на первый звон в Чару.
Главный итог нашего проекта – родилась команда единомышленников, которая может двигаться дальше.
– И все работают на чистом энтузиазме?
– Конечно. При этом они продолжают трудиться в самых разных сферах.
– Как и вы. Риелторская работа и параллельно ей деятельность, которую, наверное, не назовёшь просто хобби…
– Видимо, это как раз вторая вершина, которая необходима для того, чтобы твёрдо стоять на обеих ногах. Но конца у этой вершины нет. Главное, не останавливаться на достигнутом. Идти. Как пел Высоцкий, «выбирайтесь своей колеёй».
Беседовал
Валентин ОЛЕЙНИКОВ
Фото автора, а также Александра Аникина
Часть материалов номера создана при поддержке губернатора Забайкальского края и Фонда развития Забайкальского края
