«Меня спасла любовь к минералам»
В День геолога, 7 апреля, исполняется 80 лет одному из ведущих ученых России в области безопасности труда горняков, горному инженеру, заслуженному деятелю науки России, доктору технических наук, профессору, действительному члену Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности, Российской академии естественных наук и Российской экологической академии Евгению Тимофеевичу Воронову. Накануне юбилея он рассказывает о своей интересной и многогранной научной деятельности.
– Евгений Тимофеевич, с чего началась ваша трудовая деятельность в Забайкалье?
– В 1961 году я окончил Свердловский горный институт им. В.В. Вахрушева по специальности «Подземная разработка рудных месторождений» и получил направление в Читинский филиал Центрального научно-исследовательского горно-разведочного института Министерства геологии (в последующем ЗабНИИ). Нас приехало в Забайкалье по направлению восемь человек. Семеро, отработав положенные три года, уехали обратно в родной Свердловск, а я остался здесь на всю жизнь, чем и заслужил у своих друзей-однокашников прозвище «Декабрист ХХ века».
В 60–70-е годы прошлого столетия в Забайкалье и северо-восточных регионах России проводился огромный объем подземных горно-разведочных работ по разведке крупнейших месторождений меди, золота, сурьмы, олова, вольфрама, залегающих в зоне вечной мерзлоты. Проходка горных выработок осуществлялась без использования средств борьбы с пылью. Бурение шпуров, погрузка породы проводились «всухую», запыленность воздуха в забоях превышала ПДК в сотни раз. Горнорабочие в массовом порядке заболевали такой тяжелой неизлечимой профессиональной болезнью, как силикоз. Поэтому я в своей научной деятельности выбрал самое актуальное направление – «Вентиляция и борьба с пылью при разведке месторождений в условиях вечной мерзлоты». Для решения данной проблемы я выдвинул, казалось бы, абсурдную идею использования воды для борьбы с пылью на базе применения незамерзающих растворов хлористого натрия (соли) и локального подогрева шахтного воздуха непосредственно в забое. Предложенный мной комплекс гидрообеспыливающих мероприятий с применением незамерзающих растворов и организация обеспыливающего проветривания горных выработок позволили снизить запыленность воздуха до уровня, близкого к санитарным нормам, что оказалось самой эффективной мерой по предотвращению силикоза у горняков. Поначалу многие горняки не верили в успех применения данной технологии, и мне пришлось, долго и упорно преодолевая психологический барьер у горнопроходчиков, доказывать эффективность и реальность своей идеи. В результате мое смелое инженерное решение стало остро необходимо всем горно-разведочным предприятиям Забайкалья, Бурятии и северо-восточных регионов СССР, и уже 15 августа 1968 года в газете «Геолог Забайкалья» появилась статья о моей деятельности под названием «Рыцарь борьбы с силикозом».
В 1972 году по моей инициативе в ЗабНИИ, по решению Министерства геологии, была создана отраслевая лаборатория охраны труда и техники безопасности для решения проблем по безопасности труда геологоразведчиков на объектах разведки от Урала до Чукотки, а в 1979 году ЗабНИИ дополнительно передали курировать по охране труда все рудники НПО «Союзкварсамоцветы» по добыче самоцветного и пьезооптического сырья на Полярном Урале, Памире, в Южной Якутии и в Забайкалье. Это было бурное время. Исследования лаборатории были востребованы на двести процентов. Не случайно директор ЗабНИИ Владимир Иванович Лозовский в шутку называл меня «главным ветродуем Сибири».
Нас всюду ждали и безоговорочно принимали наши рекомендации к внедрению. Требования к вопросам безопасности труда в геологоразведочной отрасли в то время были самые жесткие. По 150–200 дней в году мне приходилось быть в командировках на Чукотке, Колыме, Якутии, Восточных Саянах и других краях. Сейчас мы интенсивно «проедаем» то, что было успешно разведано в семидесятые–восьмидесятые годы ХХ века.
В научном и практическом плане работа в Забайкальском научно-исследовательском институте была очень плодотворной. В 1968 году я защитил кандидатскую диссертацию по Удокану, в 1985-м – докторскую по северо-востоку СССР, а в 1989 году по представлению ученого совета Читинского политехнического института мне было присвоено ученое звание профессора кафедры охраны природы и охраны труда. За вклад в укрепление минерально-сырьевой базы на востоке страны в 1986 году я был награжден орденом «Знак Почета».
– Евгений Тимофеевич, как видно, ваша деятельность в те бурные годы была очень активной и успешной. А были ли у вас какие-нибудь драматические или чрезвычайные ситуации?
– Естественно были, потому что жизнь полна неожиданностей. Я расскажу о наиболее важных. В 1965 году в связи с объединением Читинского филиала ЦНИГРИ с Забайкальским научно-исследовательским институтом РАН новым руководством института был поставлен вопрос о ликвидации горной лаборатории, где я работал руководителем группы рудничной вентиляции. Все сотрудники лаборатории в составе десяти человек ушли, я остался один, и мне дали полгода на завершение отчета по НИР. Тогда я написал самую судьбоносную статью в своей научной карьере «Горной науке – широкую дорогу в Забайкалье», в которой четко обосновал актуальность и перспективы развития горной науки в Забайкалье. В заключение статьи я привел такой абзац: «Однако руководство ЗабНИИ взяло курс на полное свертывание научно-исследовательских работ по горному делу в Забайкалье». На следующий день мою статью дважды читали по читинскому радио, а еще через день меня вызвал директор ЗабНИИ В.И. Лозовский и заверил: «Евгений Тимофеевич, не пишите больше подобных статей в газету и продолжайте спокойно работать». Так что газета «Забайкальский рабочий» сыграла судьбоносную роль в моей научной деятельности, за что я ей очень благодарен. Больше с тех пор никто не мешал мне работать, так как видели результаты моей научной деятельности. При социализме средства массовой информации имели значительное влияние на руководителей всех уровней.
Второй случай – более драматичный. В 1966 году на Дарасунском руднике я проводил испытания буровых коронок малого диаметра. Я находился в добычном блоке и, сидя на большом валуне, записывал результаты хронометражных наблюдений. И вдруг в рудной жиле мое внимание привлек сверкающий всеми цветами радуги минерал халькопирит, который находился в пяти метрах от меня. Я встал и хотел его отбить для пополнения своей коллекции. Только я отошел на 3–4 метра, на то место, где я сидел, упала глыба объемом два кубометра и весом около восьми тонн. С этого дня (7 августа 1966 года) я считаю, что меня спасла любовь к минералам, которую я сохраняю до сих пор. Тогда все решили буквально секунды, поэтому я часто вспоминаю слова из популярной песни «Не думай о секундах свысока!».
– Давайте перейдем к более позитивным событиям вашей жизни. Евгений Тимофеевич, были ли в вашей жизни события, когда вы ощущали себя «героем дня»?
– Таких событий было немало, но я расскажу о самых памятных в эмоциональном плане.
Осенью 1986 года при разведке Тигриного оловорудного месторождения в объединении «Приморгеология» в геологоразведочную штольню в зоне геологического разлома произошел выброс радиоактивного газа радона, продукты распада которого вызывают такие тяжелые заболевания, как рак легких, лейкемию, импотенцию и другие. Содержание радона в забоях превышало в десятки раз. Узнав об этом, горнорабочие (около 120 человек) категорически отказались работать и объявили забастовку, так как после недавно случившейся чернобыльской аварии многие страдали радиофобией. В то время забастовка рабочих в политическом плане являлась чрезвычайным происшествием, и я был срочно вызван на объект разведки правительственной телеграммой министра геологии Евгения Александровича Козловского для решения данной проблемы. Прибыв на объект и ознакомившись с ситуацией, я понял ошибки инженерно-технического руководства экспедиции и дал конкретные рекомендации по организации вентиляции штольни. Их ошибка была в том, что для таких горных выработок с выделением радона необходимо было вместо всасывающего способа проветривания использовать нагнетательный, который создает в штольне статический подпор, препятствующий выделению радона из горного массива. По моему указанию главный вентилятор был перевернут на нагнетательный режим и воздвигнута вентиляционная перемычка с окном для создания подпора. После выполнения этих рекомендаций через сутки содержание радона в шахтной атмосфере не превышало допустимой концентрации. При этом возводить необходимую перемычку с окном пришлось мне вместе с техническими руководителями экспедиции, так как рабочие боялись заходить в шахту. За оперативное решение данной проблемы мне была объявлена благодарность на уровне Министерства геологии. Но наибольшее моральное удовлетворение я получил несколько раньше. В этот период на данном объекте проводил полевые работы геофизический отряд ЗабНИИ под руководством заместителя директора по науке Виктора Ивановича Красникова. Приехав в экспедицию (п. Рощино), я случайно встретил его на улице. Он
сказал, что идет в экспедицию встречать какого-то крупного ученого, доктора наук, который приехал для решения вопроса по ликвидации случившейся ЧС. Мне пришлось в шутливой форме признаться, что крупный ученый – это, видимо, я. Потом мы часто с юмором вспоминали эту ситуацию.
Ярко запомнился мне еще один случай. В 1993 году мною была опубликована статья в газете «Известия» под названием «Куда идет геолог?», в которой я рассказал обо всех причинах и последствиях геологоразведочной отрасли, играющей важнейшую роль в минерально-сырьевой безопасности России. Публикация этой статьи совпала с моей командировкой, связанной с отчетом о работе отраслевой лаборатории. На второй день, зайдя в Министерство геологии, я узнал, что моя статья получила широкий резонанс и обсуждается на коллегии министерства. В тот момент я действительно почувствовал себя «героем дня».
В ХХI веке в моей жизни тоже были приятные моменты. В октябре 2013 года я был приглашен на столетний юбилей родного вуза – Уральского государственного горного университета. Торжественное заседание ученого совета университета проходило в «царском» зале, недавно оборудованном в честь последнего царя России Николая II, подписавшего указ об образовании университета. Я выступал от ЗабГУ и как выпускник 1961 года. После официального поздравления я вручил памятный сувенир «100 лет на службе России» – картину из самоцветов «Забайкальский багульник» и прочитал стихотворение в честь родного вуза, отрывок из которого привожу.
«Урала и Сибири дети,
Мы собрались когда-то тут,
В своих стенах нас всех приветил
Свердловский горный институт!..
И пусть как ветер годы мчатся,
Но сколько б ни промчалось лет,
Тебя студенты не забудут,
Столетний университет!»
После того как смолки аплодисменты, ко мне подошел ректор университета Николай Петрович Косарев и сказал: «Евгений Тимофеевич, вы второй человек, который читает стихи в этом зале». Я спрашиваю: «А кто первый?». И в ответ слышу: «Владимир Маяковский, который читал свои стихи в этом зале в 1918 году». Это было незабываемо.
– А теперь поговорим о вашей деятельности в Забайкальском государственном университете.
– После развала геологоразведочной отрасли и ликвидации ЗабНИИ я перешел на работу в нынешний Забайкальский государственный университет на должность профессора, а затем заведующего кафедрой безопасности жизнедеятельности, имея уже все ученые звания и степени. В первое время все мои усилия были направлены на повышение кадрового потенциала и укрепление материально-технической базы кафедры. Под моим руководством и при моем содействии было подготовлено десять кандидатов наук, качественно улучшилась материально-техническая и учебно-методическая база кафедры. Сейчас на кафедре работают три доктора и восемь кандидатов наук.
В 1996 году по моей инициативе при университете было создано Забайкальское отделение Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности (ЗРО МАНЭБ), которое функционирует по настоящее время. Создание ЗРО МАНЭБ позволило консолидировать ведущих ученых и крупных руководителей Забайкальского края для решения актуальных региональных проблем в области экологической, промышленной и экономической безопасности, что в то время имело большое значение для развития университета. За годы работы ЗРО МАНЭБ подготовлено и выпущено девять журналов «Вестник МАНЭБ», которые были посвящены знаменательным датам в жизни Забайкальского региона и нашего университета.
В научном плане с 1999 по 2012 годы мною был выполнен комплекс научно-исследовательских работ по совершенствованию вентиляции и повышению радиационной безопасности на подземных работах урановых рудников России. За успешное решение данной проблемы в 2002 году мне было присуждено почетное звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации». В 2004 году я был награжден медалью «За заслуги перед ППГХО» (ПАО «ППГХО» – Приаргунское производственное горно-химическое объединение Росатома РФ), а в 2007-м стал лауреатом премии имени первого ректора Забайкальского государственного университета Ю.В. Кулагина в области технических наук.
На тематику моих научных исследований положительное влияние оказало мое увлечение минералами с юношеских лет. По данному направлению – я не только писатель, но и «копатель». По щадящим технологиям добычи камнесамоцветного сырья у меня несколько монографий и проектов (по добыче пьезокварца, турмалина, чароита). А как «копатель» я ежегодно привожу из экспедиций уникальные геологические образцы для геологического музея ЗабГУ. Их суммарный вес уже превышает полтонны. Кроме того, я увлекаюсь и литотерапией, то есть лечением камнями, дарю друзьям, знакомым, юбилярам лечебные камни с описанием их целебных свойств. А мой биокорректор «Самоцветы Забайкалья» уже известен далеко за пределами Забайкальского края.
– Евгений Тимофеевич, какие проблемы вас особенно волнуют в современном высшем образовании?
– Меня в первую очередь беспокоит вымирание технических специальностей, которое заложено уже на законодательном уровне. Мы – жертвы Болонского процесса. Кто придумал, чтобы в школе ученики с неокрепшим мировоззрением уже в девятом классе выбирали свой профессиональный путь: гуманитарное или техническое образование? Кто придумал, что физика не должна входить в перечень обязательных школьных дисциплин при сдаче экзаменов в выпускных классах? А ведь физика и все физические процессы и явления доминируют в нашей реальной жизни. К сожалению, современная пропаганда гуманитарного образования привела к тому, что все хотят быть юристами, экономистами, управленцами. А кто же будет поднимать реальную экономику государства, работать на рудниках, шахтах, заводах, электростанциях, в строительстве? При таком подходе к высшему образованию мы не сможем обеспечить необходимый технологический прорыв во всех отраслях промышленности для того, чтобы войти в категорию наиболее развитых мировых держав.
– Есть ли у вас секрет творческого долголетия?
– Особых секретов у меня нет. Главное, я считаю, заниматься любимой работой, дарить всем людям добро, никогда никому не завидовать, соблюдать здоровый образ жизни, иметь интересные увлечения.
А мое главное желание после 80 лет – «дожить жизнь на большой скорости» (как сказал академик А.А. Скочинский, крупнейший ученый России в области горной науки).
Пресс-служба ЗабГУ
