Заметки оттуда
социальный проект Общественной Палаты Забайкалья и редакции газеты «Азия-экспресс» «Инфекция сознания»
Мы продолжаем публикацию путевых зарисовок Виталия Майковского, эксперта Комиссии по вопросам культуры и гармонизации межнациональных отношений Общественной палаты Забайкальского края, побывавшего в зоне боевых действий на Донбассе, где российская армия совместно с вооруженными силами ДНР и ЛНР проводит специальную военную операцию по демилитаризации и денацификации Украины.
«Заметки…» – не взгляд из окопа по сути, это многоплановый аналитический материал человека, который на себе испытал всю «прелесть» перерождения некогда прекрасной благоухающей страны, ставшей в одночасье анти-РОССИЕЙ.
Продолжение.
– Вот скажите, что, по-Вашему, должен чувствовать человек, в которого кидают «коктейль Молотова», способный сжечь заживо? – спрашивает бывший сотрудник луганского «Беркута». – На Западе полицейский просто-напросто пристрелил бы без всяких угрызений совести. А мы, как неумелые котята, обязаны были принимать всё на себя и, не дай Бог, кого-то зацепить! А ведь перед нами были не простые демонстранты, не «зеленые» пацаны, а прекрасно подготовленные боевики, причем с оружием. А у нас даже офицерам запретили его брать.
– Да, на конечном этапе был задействован спецназ внутренних войск «Омега» и Центр специальных операций «А» СБУ. Когда уже, как говорится, нашла коса на камень. Но при этом хочу сказать одно – кто мешает провести баллистическую экспертизу? Каждая наша единица оружия отстреляна и закреплена за конкретным человеком. Установить, были ли демонстранты убиты из этих стволов, легко. Только желания нет у новой власти. Потому что будет доказано, что снайперы, работавшие на Майдане, к нам отношения не имеют. А вот профессиональных стрелков в мире хватает, которые за хорошие деньги заморачиваться по поводу какой-то там морали даже не подумают.
Помнится, в мою бытность главным редактором одного из печатных изданий в Донецке, в наших журналистских кругах прошла информация, что в Крыму существует учебка для ультраправых националистов с фундаменталистским уклоном, которых весьма серьёзно готовят для террористической деятельности.
– Вы что-то подобное слышали? – обращаюсь к беркутовцу из Симферополя.
– Я даже знаю, где и кто их возглавлял. Знают это прекрасно и в СБУ. Ведь они их и водили по горам. Естественно, с позволения и по прямому указанию киевского руководства.
На эту тему можно говорить долго и предметно. Но что-то добавлять, думается, не имеет смысла – даже из столь короткого интервью любому мало-мальски думающему человеку понятно, что на самом деле происходило в тот момент на Майдане в Киеве и в стране в целом.
Как-то разговорился со своей одноклассницей, которая лет тридцать как прописалась в Германии, но всё же связь с родными пенатами не потеряла. Попытались вместе разобраться в секретах и покопаться в анналах западного менталитета. Вывод однозначен – там, на Западе, НЕ БЫЛО никакой Великой Отечественной войны! Немцы, за редким исключением, не понимают, что это вообще в принципе. Как ни странно, но до сих пор они не уразумели, почему самая мощная на то время в Европе французская армия продержалась против Гитлера всего лишь чуть больше месяца, а большинство стран Старого Света – буквально считанные дни. Потому что У НИХ воевала исключительно армия, а
У НАС плечом к плечу встал весь многонациональный народ. Более того, преобладающее большинство весьма комфортно устроенных в этой жизни бюргеров не готовы к героическому сопротивлению и, тем более, самопожертвованию. И в этом весь ответ.
Ментальность нашего народа всегда вызывала вопросы и неприятие у наших, как сейчас говорят, партнёров. Потому как глубинные корни русского характера были для них непонятны и неприемлемы. В представлении Запада война всегда виделась в противостоянии армий. Встретились в открытом поле в ратном бою… Кто кого одолел – тот и победитель! Российские реалии изначально опровергли устоявшиеся «правила» военных кампаний. Наша армия, как правило, представляла из себя единый сплочённый монолит, где стар и млад, плечом к плечу – вне зависимости от званий и регалий – выступали супротив супостата.
В 1812 году в пределы Российской империи вторглась полумиллионная армия Наполеона. Скажи тогда этому самоуверенному корсиканцу, возомнившему себя властелином земли, и его «непобедимым», уверовавшим в собственный гений фельдмаршалам, что обратно, в родные края, вернётся лишь бледная тень самой мощной военной «машины» Европы, выразителя столь крамольной мысли, в лучшем случае, подняли бы на смех. Военная стратегия Франции, Англии, Австро-Венгрии, Пруссии ни в те времена, ни позже даже мысли не допускала, что в армейские «разборки» может быть вовлечён какой-то там народ.
Не могу сказать, что партизанская война – российское ноу-хау. Тут можно вспомнить немало исторических имён в различные временные периоды, но в полной мере это явление, идущее из глубин народного негодования, из самых истоков самосознания россиян, присуще именно нашей державе. Что в особенности проявилось в годы Великой Отечественной войны.
К слову, Русская кампания (как эту войну именуют, в частности, во французских источниках) получила у нас название Отечественной, именно этим объясняя разгром Наполеона. Генерал Карл Филипп Готтлиб фон Клаузевиц, анализируя с военной точки зрения поход Бонапарта в Россию, приходит к выводу: «…что русские покинут Москву, сожгут её и начнут войну на истребление… этого нельзя было предвидеть. Да, пожалуй, это не представлялось и вероятным. Но раз это произошло, то война в целом, как бы её ни вели, была обречена на неудачу. Поход 1812 года не удался потому, что неприятельское правительство оказалось твёрдым, а народ остался верным и стойким…».
По подсчётам того же Клаузевица, армия вторжения, усиленная вооруженными формированиями некоторых стран Европы, насчитывала 610 тысяч солдат. За Вислой к январю 1813 года собрались ЛИШЬ 23 тысячи из них. Наполеон потерял в России свыше 550 тысяч человек, всю элитную гвардию, более 1200 орудий.
Что же касательно партизан как таковых, к примеру, в гитлеровской Германии… Наряду, скажем, с бандеровцами на Западной Украине, «лесными братьями» в Прибалтике, польскими АКовцами, на территории бывшего Третьего рейха боевые действия продолжали члены подпольной организации «Вервольф».
Кто и как попал в немецкое партизанское движение? Были ли эти люди фанатиками, одурманенными двенадцатилетней нацистской пропагандой, или невольными участниками, не сумевшими выбрать мирную жизнь?
Задача по созданию особых воинских частей была возложена на рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Тот решил озадачить этим делом полицию, а именно «Бюро Прютцмана». В свою бытность обергруппенфюрер СС Ганс-Адольф Прютцман отличился кровавыми действиями на оккупированной Украине. Полагали, что он лучше других разбирается в партизанах, поскольку сам с ними боролся.
Однако немецкое партизанское движение оказалось не готово к встрече с противником: не была разработана тактика, не были подготовлены кадры, базы создавались в спешном порядке.
Но, тем не менее, после мая 1945 года «вервольфы» продолжали вооруженное сопротивление. Здесь воедино смешались несколько факторов. Во-первых, это реакция местного населения, особенно национальных окраин, которые на протяжении столетий «гуляли» от страны к стране. Это Силезия, Судеты, Эльзас, Лотарингия. То есть когда появлялись новые власти, происходило, что называется, «дикое выселение» немцев. Естественно, это вызывало недовольство местного населения, которое волей-неволей пыталось как-то сопротивляться, в том числе и таким вот образом.
Второй составляющий компонент – остатки частей вермахта. Особенно ярко это было выражено на Западном фронте. А еще был план Артура Аксмана, главы «Гитлерюгенда», который предполагал мобилизацию молодежи для создания целой сети партизанских отрядов и диверсионных групп. Кстати, Аксман — единственный из всех нацистских бонз, кто уже в 1944 году не просто подумывал об оккупации Германии, а начал активно к ней готовиться. Более того, он даже пытался выбить финансирование.
Что касается количественного состава «Вервольфа», то установить точную численность ополчения достаточно сложно. По крайней мере, это не десятки людей, речь идет о нескольких тысячах. Преобладающее действие – западная и южная территории Германии. Основная часть «вервольфов» сосредоточилась в Альпах, которые служили отправной точкой для создания, условно говоря, Четвертого рейха.
На Восточном фронте, в противостоянии с Красной армией, «вервольфы» выступали небольшими группами по 10–15 человек. В основном это были спорадические, несерьезные отряды, которые достаточно быстро вычислялись и зачищались.
Раз уж мы затронули послевоенную страницу истории, то отметим, что в 1945–1946 годах это были мелкие вылазки, в основном сводившиеся к подрыву мостов, обрезанию линий связи, убийству отдельных чиновников оккупационной администрации.
Если говорить о каких-то крупных акциях послевоенного периода, то следует вспомнить убийство бургомистра Аахена Франца Оппенхофа, назначенного на этот пост американцами. Согласно американским и английским источникам, убийство генерала Берзарина, коменданта Берлина, – тоже не что иное, как акция «Вервольфа»; у нас – автомобильная катастрофа. Не исключены ни первая, ни вторая версии, учитывая, что развалины Берлина, коими он являлся летом 1945 года, были просто созданы для диверсионных вылазок.
После войны, до конца 1946 года, «вервольфы» действовали в центральной Германии. На окраинах их вылазки продолжались еще год. А самое долгое, где они просуществовали, – это Южный Тироль – германоязычная территория, которая отошла к Италии. Здесь «вервольфы» воевали до конца 60-х годов.
В оружии «вервольфы» недостатка не ощущали. Немцы успели создать огромные тайные склады, которые выявляли чуть ли не до середины 50-х годов. Поэтому у «вервольфов» были и отравляющие вещества, и несколько видов взрывчатки, и специальные баллоны для отравления источников воды. А уж об автоматах, гранатах, стрелковом оружии и говорить не приходилось.
И, напоследок, несколько слов о судьбе «Вервольфа». Большую часть диверсантов вылавливали, и поскольку они не попадали под действие Женевской конвенции, не являлись военнопленными, их расстреливали на месте. И только в особых случаях, все-таки пытались вести некую работу с подростками.
В 1968 году я пошел в первый класс в Германии, по месту службы отца. На занятия нас возили строго на автобусе: туда и обратно. И это не являлось неким шиком. Подобный комфорт объяснялся исключительно безопасностью по отношению к детям советских военнослужащих, несущих службу на территории бывшего врага. Несмотря на то, что в целом население ГДР относилось к нам более чем уважительно – ведь мы, по сути, подарили им государство! – порой все же фиксировались случаи проявления недоброжелательства со стороны нацистских недобитков.
«БЕРКУТ» ВЗБУНТОВАЛСЯ.
ГОВОРЯТ, ЦАРЬ-ТО…
НЕ НАСТОЯ-Я-Я-ЩИЙ!
Когда на Востоке Украины уже вовсю полыхала Гражданская война, мне позвонил мой давний друг из Донецка. Разговорились…
Самое страшное, что люди начали привыкать к тому, к чему привыкнуть невозможно априори. Даже разрывы снарядов в соседних домах воспринимались как совершенно обыденное явление. Прохожие уже не кидались сломя голову в подвалы и всевозможные укрытия при первом же подозрительном шорохе, попросту уповая на судьбу. Мол, чему быть – того не миновать. А лишь с видом специалиста бесстрастно определяли категорию оружия и диаметр снаряда или мины.
Это не было сродни апатии и безысходности. Или чему-то совершенно противоположному – такому естественному понятию, как инстинкт самосохранения. Дончане просто устали. Смертельно устали… бояться. И, в желании вернуть человеческий облик и собственное достоинство, просто-напросто объявили бойкот… смерти. Будь что будет!
На фоне таких противоестественных, по сути, настроений, само собой, разговор из любознательного, и где-то ностальгического, приобрел резко очерченные рамки.
– …Поверь, Вольдемар, – так меня называли только ближайшие друзья из очень узкого круга – не только мне или тебе приходят в голову подобные мысли. Думаю, у нас в Донецке не найдётся человека, который так или иначе не мечтал бы подвесить нашего милого президента и всю его камарилью за одно место и не посмотреть при этом им в глаза. В твёрдой уверенности найти там… Нет, не раскаяние. Такие люди не раскаиваются. Никогда! Они способны лишь врать. Безбожно и бесконечно! Такая у них гнилая натура. А вот страх за содеянное, за тех беззащитных крох, которые и света-то Божьего ещё увидеть не успели и которых, разорванных на куски, мне доводилось видеть своими глазами. Когда от ожидания необратимого возмездия трясётся вся мерзкая душонка этих выродков. А вот касательно конкретики… – мой друг чуть помолчал и выдал план-действие в своём собственном видении. – Проблема, собственно, решается на раз. Необходима лишь политическая воля. Поверь, под это подпишутся многие. Даже, зная, что это билет в один конец. Исполнителей у
нас достаточно. Настоящих профессионалов, «заточенных» на невозможное. А делов… Всего-то тихо и быстро прихватить ключевые фигуры в этом ср…м Киеве. Начиная с президентского дворца и заканчивая Конча-Заспой (правительственный элитный коттеджный комплекс под Киевом. – Авт.). Понятное дело, что охрана там присутствует. И не абы какая. Но… о такой вот вылазке там уж точно никто даже не задумывается. И это наш дополнительный козырь. В ряду просто-таки бешеной ненависти, решительности и уверенности в успехе. И когда вся эта шваль… Короче, действовать необходимо стремительно, дабы этот лживый, двуличный мир не проснулся от невиданной «наглости» «сепаров». К восходу солнца, пока ещё не вскрылись факты исчезновения первых лиц киевской хунты… с них надо оперативно и не церемонясь… выбить ВСЁ! Вплоть до собственных зубов и соболиных шуб их любовниц. Не сомневаюсь, они отдадут все свои наворованные и приныканные по всему свету миллиарды. Если не триллионы. И этих денег вполне хватит, чтобы возродить не только Донбасс, н
о и всю Украину. И открыть, наконец, глаза тем, кто ещё упорно пребывает в националистической нирване или нацистском угаре. Те, кто всё это заварил, должны сами же и расплатиться.
– Ну а почему бы и нет?! История изобилует множеством, казалось бы, невероятных сюжетов, но… увидевших свет исключительно напору, неожиданности и профессионализму! – проникся я откровенно фантастической и, в то же время, реалистичной операцией, которая, в случае успеха, имела шанс кардинально изменить геополитические расклады на карте Европы.
– Вот именно, – перебил меня друг.
Видимо, подобные мысли давно не давали выхода его буйной головушке, подогретой событиями этой жестокой и маловразумительной войны, где в полном «шоколаде» остаются лишь непосредственно сами «шоколадные короли» и их приспешники. Люди, давно утратившие не только честь и совесть, начисто позабывшие немеркнущие христианские заповеди, но и – в погоне за невиданными «дивидендами» – потерявшие человеческий облик.
– Баксы-то они вернут, это бесспорно. А вот за загубленные души ответ будет иной! И покаяние тут не поможет! Просто замолить грехи не удастся! Это не грехи. Это преступления! Самые страшные, какие только могут быть в этом мире. Геноцид смывается только кровью! Не сомневаюсь – мы все ещё будем свидетелями международного трибунала. Украинский фашизм должен быть заклеймён раз и навсегда! Иначе… Эта гниль человеческая будет тлеть вечно, время от времени проявляя свою звериную сущность. Кстати, хочешь услышать, какова сегодня заветная мечта любого дончанина? – Не дожидаясь моего ответа, друг «выдал на-гора» то, что давно было на уме и устах жителей Донбасса, – нужно провести АТО в правительственном квартале. Благо, все они там на одном «пятачке»: и президентский дворец, и Верховная Рада, и Кабинет министров. Дать пару пристрелочных залпов из «Гиацинтов», затем «отполировать» «Солнцепёками», на «десерт» – для остроты ощущения – провести ковровое бомбометание со стратегических «ТУшек». И после этого предложить перем
ирие! Тем, кто там ещёбы остался… Думаю, не только Минский процесс пошёл бы значительно веселее и продуктивнее, но и все остальные, которые ещё только в дальней перспективе. Да только время уже ушло. Окончательно и бесповоротно. Теперь – только до победного конца! Другого сценария быть уже не может!
Виталий МАЙКОВСКИЙ
Фото из свободных источников интернета
Материал создан при поддержке Губернатора Забайкальского края, Фонда развития Забайкальского края» и при софинансировании Фондом президентских грантов.
